Наша ПРОЗА

kebich89

Хочу выложить здесь несколько отрывков из своей повести, по понятным причинам, не публикуемой где-либо ещё.

КАА-2

kebich89

Нет, вряд ли. Я написал её восемь лет назад, и до сих пор она только в виде рукописи...

kebich89

...Остаток времени до поезда я лузгал, сидя в теньке, который, впрочем, слабо спасал от зноя, семечки с полногтя толщиной, и размышлял над тем, кто будет со мной ехать по соседству. Хорошо бы, если бы попался интересный попутчик. Купейная замкнутость зачастую способствует долгим разговорам на самые неожиданные темы. Как в тот раз, когда я ехал во Львов, и встретил в купе пожилого сына первого секретаря Компартии Абхазии. Его звали, как Жукова, – Георгий Константинович. Фамилию я, конечно, не запомнил. Всю дорогу он восхвалял Сталина, нарываясь на словесные перепалки со стороны «захидняков». В Миргороде, куда он ехал из Коммунарска в санаторий, он вышел, перед этим всех обложив по-грузински, из чего я понял только знакомое по фильму «Кин-дза-дза» «Маимуна виришвило».
Поезд медленно подтянул со стороны единожды виденного мной Севастика видавший виды тепловозик-«муха», мой земляк. Мой вагон был где-то в хвосте. Выкинув шелуху в урну, я просунул руки в лямки рюкзака, поднялся со скамейки и пошёл к вагону.
Вагон был сущим адом. Даже не предбанником, а парилкой ада. Не хватало только крови до того, чтобы атмосферу (в буквальном смысле) вагона можно было бы охарактеризовать выражением «кровавая баня». Моё купе было как раз посередине. Дверь была незакрыта.
За столиком возле окна сидел парень приблизительно одного со мной возраста, стройный, подтянутый. На нём были белоснежные шорты, сандалии и майка-безрукавка защитного цвета.
– Здравствуйте. – сказал ему я и представился: – Костя.
– Очень приятно, Игорь. – сказал он мне в ответ. Лицо его было каким-то серьёзным, может быть, из-за дикой жары, которая на каждого действует по-своему.
«Везёт мне на Игорей. – подумал я. – Только с одним распрощался, как уже другой встретился. А он ничего».
Парень мне сразу понравился...

...И вот передо мной сидит мой ровесник с таким же прекрасным и радостным именем, и читает книгу. О чём эта книга? С виду она была старой, советской, в пожёванной целлофанированной мягкой обложке. Лошадь какая-то… Ага – читаю название книги и удивляюсь – Чингиз Айтматов. «Прощай, Гульсары!». Меньше всего я ожидал увидеть у соседа по купе в руках книгу автора «Буранного полустанка» и «Пегого пса, бегущего краем моря».
За долгие годы конспирации и пассивного наблюдения за парнями, я понял, как можно проще всего познакомиться с тем, кто тебе понравился. Нужно просто завязать с ним разговор о том, что ему интересно!
– И дольше века длится день. – произнёс я тихо, но отчётливо, так, чтобы Игорь меня услышал.
– Что? – спросил он, оторвавшись от книги.
– Айтматов. «И дольше века длится день». Читал?
– Не-а… – улыбнулся Игорь как-то растерянно. – «Гульсары» по программе в институте задали, вот я и взял в библиотеке.
– И о чём книга?
– О жизни. – вздохнул Игорь. – Была у киргиза лошадь, звали её Гульсары, не было её краше и быстрее. На скаку она обгоняла ветер. Помогла она ему выиграть в скачках, за что он получил в награду прекрасную девушку. Всё, дальше пока не прочёл.
– А ты где учишься?
– Да в лингвистическом (Я такого не знал). В ИнЯзе, в Горловке. А это по русской филологии задали. Главное, книга такая смешная – для иностранцев, изучающих русский язык. Ударения над каждым словом.
– Я такие в детском садике читал. – ответил я. – Так ты из Горловки?
– Из Аникеевки. Есть такое село в Штеровском районе. Закончил там семилетку, потом год в Антраците отучился, а дальше – в ЛИЯ поступил.
– А Аню Мугабатову не знаешь случайно?
– Как её не знать? – Игорь просиял. – Мы с ней очень дружили. Она была моей соседкой по парте.
– А я с ней семь лет за одной партой сидел, пока она в ЛИЯ не ушла! – воскликнул я.
– Знаешь, по-моему она про тебя мне рассказывала! Ты ведь К., правильно?
– Да… – я прямо опешил.
– А я – Луговой! Может, слышал от неё?
– Признаться, нет. А что она рассказывала?
– Да всякое. Про ДЮП, про твой «Примерный мальчик», от которого весь драмтеатр чуть не помер со смеху, о том, как ты её целый год до дома провожал…
– Да, было дело… – задумчиво произнёс я.
– Провожающие, выходим из вагона! – раздался крик проводницы.
– Ну, мои провожающие давно вышли. – заметил Игорь.
– А у меня их и вовсе не было. – сказал я.
– Так нам, получается, вдвоём ехать? – Игорь окинул взглядом пустующие полки.
– Ну, до Мелитополя – точно, – подумав, ответил я. – В Джанкое и Вадиме вряд ли кто подсядет. Прошлый раз, когда я из похода возвращался, тоже так было.
– Ты турист? – спросил Игорь.
– Ага. Первой категории. Покорил весной 2006-го года Эклези-Бурун, Южную Демерджи, Нижний Кок-Асан, Правый Шелен, Чигенитру, и эту… как его… Лялель-Обу!
– Ну, на Лялель-Обе, наверное, каждый был. – отозвался Игорь. – Там до сих пор та будка с тетрадкой стоит?
– А куда она денется? Интересно – кто тетрадки меняет? До ближайших сёл во все стороны кэмэ 14 минимум.
– Да такие же и меняют, как я и ты! В следующий раз пойдёшь – не забудь тетрадку. – Игорь шутливо погрозил пальцем. Какой он всё-таки был милый!
– «Товарищ! Остановись! Склони голову! С 1930-го по 1985-й годы эти склоны увивали могучие виноградники сортов Карабурну, Ливадия, Ай-Петри, Каппадокия и Менгрели! Они были варварски уничтожены в ходе бессмысленной борьбы с пьянством! Сядь на камень, выпей бутылку Крымского портвейна, и положи бутылку у подножия кургана! Пусть здесь снова будет литься рекой вино!» – продекламировал я голосом то ли Левитана, то ли Каюрова.
– Слово в слово. – Игорь захлопал в ладоши. – Мне кажется, Лялель уже не 777 метров, как указано на «топке», а все 800!
Раздался далёкий гудок. Поезд дёрнулся. За окном поплыли вокзальные колонны. Я заметил, как двое патрульных в летней форме ведут куда-то за обе руки мужика, довольно прилично одетого. На лице у него было даже не отчаяние, а какая-то безысходность, апатия. Странным был этот конвой. Если бы они его тащили силком, всё было бы нормально. Но в данном случае во всём этом было что-то не то. Очень не то.
Я так и не понял, что именно, когда Игорь мне сказал:
– Ну, турист-верхолаз, занимай верхнюю полку, а я буду дальше читать! Мне её сдавать завтра утром, а я только до 41-й страницы дошёл!
– Конечно, конечно, я не буду мешать. – сказал я, закинув стоявший рядом рюкзачище на третью полку – мало ли с какими сумярами придут гипотетические пассажиры нижних мест? Вагон качало. Не желая наступать ногой на стол, за которым сидел милый Игорь (Игорёнок, Игорёночек, Игорёшенька), я поставил её на какую-то никелированную ручку возле двери, и тотчас же поскользнулся и свалился вниз.
– Не ушибся? – взволнованно-серьёзно спросил Игорь, отбросив книжку.
– Да пустяки, царапина, – сказал я.
– А ну, покажи! – повелительным тоном сказал он.
Я, смущённый, повиновался.
– Ничего себе пустяки! – сказал Игорь. – Её надо прижечь, мало ли какая холера в этих вагонах!
– Ой, да ладно, заживёт. Всё равно прижечь нечем!
– Эх, ты! А ещё турист первой категории! Может, у тебя ещё и ножа, соли и спичек нету?
– Соли нет. Есть зажигалка. Вместо ножа – американский «кэн-опенер». – произнёс я.
– Да, хоть сейчас в Орлиное. – язвительно заметил Игорь, при этом меня как ток прошиб, настолько он в этот миг стал… прекрасным. Потрясающим. Невероятным. – Хорошо, хоть у меня аптечка всегда при себе.
Он вытащил из-под подушки сумку-планшетку военного вида, раскрыл её, и достал оттуда чёрный чехол на молнии с красным крестом.
– Подожди, я сейчас… – сказал он, и начал доставать содержимое аптечки на сиденье полки.
Я заметил три початых упаковки таблеток, ингалятор, мазь Вишневского, тюбик «Спасателя» и два презерватива.
– Вот, нашёл. – сказал Игорь. – Может быть немножечко больно.
Он капнул на палец зелёнки и аккуратно растёр её по моей ссадине.
– Ой, мама! – прошептал я.
– Чего ты! Будь мужчиной! – Игорь рассмеялся. – Всё, готово. Да ступай ты на стол, у меня всё равно есть нечего!
Я залез на верхнюю полку и стал смотреть, как Игорь прячет содержимое импровизированной аптечки обратно в чехол. Презервативы он почему-то положил в карман шорт.
– Мы теперь с тобой, как зелёнчатые леопарды, Дениска! – улыбаясь, подмигнул он мне. – А ещё мы теперь одной крови – ты и я! – сказал Игорь, вытирая с пальца мою кровь влажной салфеткой. «Где я это слышал? – подумал я. – Точно, – то же у Киплинга, хотя дело там было совсем в ином».
– Спасибо тебе! Ты спас жизнь друга! – сказал я, улыбаясь.
– Смотри, не падай больше! Зелёнки осталась одна капелька! – сказал он с лукавинкой, словно был моей мамой. – Ну всё! Ти-ши-на!
Я рассмеялся. Он снова взял в руки книгу и откинулся на подушку.
Поезд, набрав ход, нёсся, как настоящий экспресс. Проносилась крымская степь с редкими деревьями. Вдали виднелся поток машин, едущих по автотрассе. Перестав смотреть на довольно скудное заоконье, я перевёл взгляд на моего любимого. Снова и снова я проходил по нему глазами, по каждой его клеточке, по каждому сантиметру его загорелой на крымском южнобережном солнце кожи, по матово поблёскивающим стёклам его очков, по светло-каштановым коротким волосам, кривым лба, по надбровным дугам, по защитной безрукавке, по белоснежным, альпийской, антарктической чистоты шортам… и по бугорку, слегка выступающему из-под складки, застёгнутой на «змейку».
Сексом с парнями я никогда не занимался. Хотя порой очень часто этого хотел. Но, во-первых, было не с кем, а во-вторых, я считал, что прежде должна быть любовь. А без неё секс – как ампициллин. В этом я смог ещё раз дважды убедиться, выпоров в 2003-м (мне было 14) одну вонючую шлюху, а, спустя три года, вторую, ещё более вонючую и ещё более б...ь.
Игорь, словно чувствуя мой взгляд, положил свою ладонь с длинными тонкими пальцами, на одном из которых был заметен старый шрам, на «молнию» шорт. Я, не в силах больше выдерживать этой сладостной пытки негой, красный, как рак, от смущения, отвернулся к стенке. Лихорадочно колотилось сердце, готовое хоть сию минуту бежать из груди к недосягаемым вершинам любви небесного цвета.
Чтобы как-то отвлечься, я достал с третьей полки рюкзак, и вытащил из него свежекупленные газеты. Развернуть их полностью, во всю ширину обеих страниц, я не мог, поэтому кое-как сложил пополам, и стал листать.
...Остальное пространство «Последней электрички» – так была озаглавлена страница – занимала «Криминальная хронь». Тут было интересней. Судите сами: «Джинн приказал крымскому татарину зарезать сына», «Правоохранительные органы Белогорска обнаружили в доме местного жителя гарем», «Уничтожена очередная плантация мака в районе Ялты», «На пляжах Евпатории обнаружен СПИД»… Что и говорить, в такой «последней электричке» я был бы готов поехать только, разве что, к любимому Игорёноченьке в Горловку! Последняя заметка криминального цикла была в чёрной рамке и с пометкой: «Срочно в номер!». «Чего уж там такого срочного стряслось? – подумал я. – Тим яхту угнал, или Славка обогреватель недотащил до КПП?». Содержимое заметки превзошло все мои ожидания.
(...)
Мне стало не по себе. Чушь какая-то. Бред сивой кобылы. «Торс! Чушь! Опилок!» – вспомнил я возгласы тронувшегося рассудком доктора из фильма «Дом под звёздным небом». В окне потихоньку стемнело. Я слез с полки.
– Ты куда? – спросил меня Игорь.
– В тамбур, покурить. – ответил я.
– Я с тобой! – сказал он. – Вместе веселей, правда!
– Конечно, пойдём! Чего я там один стоять буду!
Мы вышли в вагонный коридор. Игорь закрыл дверь.
В тамбуре было не так жарко, как в вагоне. Поезд замедлил ход, и вскоре остановился на какой-то Партизанской Славе. «Партизана Славы» – подумал я. Игорь достал из карман шорт портсигар, и раскрыв его, предложил мне сигарету.
– Угощайся! – сказал он.
– А что у тебя? – спросил я.
– Винстон синий.
– О, хорошие сигареты. – сказал я, хотя именно этой марки не переносил на дух. Красный ещё туда-сюда был, зелёный был только в моей коллекции пустых пачек, а от синего меня всегда выворачивало. Но я не подал виду, взял сигарету и улыбнулся. Игорь улыбнулся в ответ.

kebich89

– А у меня – Прилуки-зелёные Вышуканые! С ментолом!
– Ой, обожаю с ментолом! – казалось, Игорь вот-вот бросится мне на шею. – Можно парочку, а?
– Хоть всю пачку! – сказал я. Для него я готов был не только отдать все свои сигареты, но и достать с неба звезду, со дна Чёрного моря – Синего краба, а с острова Двид – четырёхмерный «ай-пад».
– Ну, все – это много, а вот парочку – возьму с удовольствием, – сказал Игорь. С лица его не сходила счастливая улыбка.
– А можно посмотреть твой портсигар? – спросил я. – Я только в кино такие видел, в «Иване Васильевиче».
– Всё ж, всё ж украли. – разразился Игорь смехом. – Всё, что нажито непосильным трудом: три портсигара импортных, три магнитофона отечественных, куртка замшевая… три! Собака с милицией обещала придти! На! – и он протянул мне портсигар.
Мне показалось, что он серебряный. Крышку переплетал вензель из двух литер: Д и П. С оборотной стороны была выгравирована следующая сентенция: «Нет Бога, кроме случая, судьба – змея гремучая».
– Он мне от отца достался. – сказал Игорь задумчиво...
Я отвернулся к стеклу тамбура, облокотясь на блестящие поперечины. За окном было уже совсем темно, только поблёскивали от вагонного света рельсы, параллельные нашему поезду, да вдали куда-то спешили оранжевые и красные огоньки фар.
И тут я ощутил на своих плечах ладони Игоря. Я вздрогнул.
– Костя… – услышал я его шёпот. – Костенька…
Игорь прижался ко мне вплотную, обнял сзади и припал губами к моей шее.
– Игорь… что ты делаешь… – только и смог прошептать я в ответ.
– А что, тебе не нравится? – прошептал он.
– Ну, это как-то… странно… – еле подбирая слова, только и смог ответить я.
– Костя, давай будем вместе. Всегда.
– Давай.
Я обернулся. На меня сквозь стёкла очков глядели Его глаза. Они были с какой-то неземной грустинкой.
– Костя, я искал тебя всю жизнь.
– А я ждал тебя все эти годы, И-горь…
Наши лица, губы, глаза приближались друг к другу, и вот они встретились.
Закрыв глаза, Игорь легонько проник языком в мои несомкнутые губы и стал трогать кончиком мой язык. А потом полностью припал своими губами к моим. Его руки гладили мои плечи, а мои – его талию.
– Игорь, тут люди ходят… – еле смог оторваться я от его губ. – Пошли в купе.
– Ну хорошо, пойдём. – прошептал он, не глядя мне в глаза, низко опустив голову.
Вернувшись в купе, мы закрылись на замок. Точнее, замок закрыл Игорь, а я молча наблюдал за ним. Потом он не спеша вытер со лба капельки пота, и сел рядом со мной, положив мне руку на колено.
– Костя, ты веришь в судьбу? – спросил он у меня, серьёзно глядя мне в глаза.
– В гремучую змею? – неслышно усмехнулся я.
– Угу.
– Не знаю. Скорее, в Бога. Помнишь, в «Терминаторе» Сара Коннор ножом на столе чертила: «Нет судьбы»?
– А я верю. Наша встреча была назначена судьбой.
Его рука постепенно перебиралась к «молнии» моих джинсов.
– Я буду любить тебя вечно. – сказал я.
– А я – тебя.
– Кстати, я Змея по китайскому гороскопу. – сказал я.
– Змея – хороший знак. Знак мудрости, знак Судьбы. Правда, Костя, судьба похожа на змею? То она еле ползёт, то изгибается, петляет, а то бросается, как молния, и душит жертву своими кольцами, петлями… Но ведь от змей и пользы сколько, сам подумай! Недаром змея, дающая лекарственный яд – древний символ медицины.
– Игорёчек, давай не будем о врачах! – и я вкратце пересказал пробравшую меня морозом статью.
– Обычная утка. – сказал Игорь. – Или ты правда в это веришь? Они уже не знают, что придумать. Газета как явление уходит, её давно сменил Интернет, «Контакт»…
– А ты есть в «Контакте»? – спросил я.
– Секрет! – ответил Игорь и поцеловал меня в лоб.
– Игорь, в лоб целуют только покойников!
– Кто тебе сказал эту глупость? – неслышным шёпотом засмеялся Игорь. – Поцелуй в лоб у древних греков означал передачу от одного другому мудрости. А уж они знали, что делали.
– Какой ты хороший. Правда, мы будем вместе? – спросил я. – Ведь правда?
– Пря-фта! – насмешливо прошептал Игорь, и мы снова слились в поцелуе.
Я решил перейти к более серьёзным действиям. Облокотив Игоря спиной к стенке, я снял с него безрукавку, и, раздвинув его ноги, стал на пол на колени между них.
– Я люблю тебя, милый Костя! – прошептал Игорь, закрыв глаза.
– Я тоже люблю тебя, Игорёк… – шёпотом ответил я.
Я немного привстал и прижался лицом к его шее, играя на чуть выдающемся «адамовом яблоке». Затем я стал плавно опускаться вниз, лаская его грудь, живот, и вот, наконец, я дошёл до самого желанного места. Игорь понял мои мысли, расстегнул молнию на шортах, и спустил их до щиколоток. Перед моим лицом были стального цвета трусы с небольшим, но уже напрягшимся членом.
«Господи! Это будет первый член в моей жизни! Первый секс! Первая любовь с любимым парнем!».
– Славка… – выдохнул я.
– Нет, это ты Славка, а я – Тим! – сказал Игорь. Я поднял глаза. Он был сама серьёзность. Такое выражение его лица мне нравилось больше всего!
– Милый…
Я припал к шершавой ткани трусов Игоря всем лицом. Стал водить носом, засовывая его в боковые складки, вдыхая непередаваемый, девственный аромат молодого мужчины, парня. Моего парня. Наконец я стал облизывать пульсирующий член моего Друга через ткань, не снимая трусов.
Игорь застонал. Готовый перейти к завершающей фазе ласк, я взялся за резинку. Ещё миг, и Игорь предстанет передо мной во всей красе, и тогда я…
– Подожди…
Игорь мягко отстранил меня от члена.
– Костя, помнишь, ты говорил, что нашёл в Симферополе телефон? – проговорил он вполголоса без всякой интонации.
– Ну и что?
Я не говорил ему, что нашёл телефон. В этом я был уверен. Непонимающе я смотрел в его глаза. Мне казалось, стёкла очков на его лице – тёмные, светонепроницаемые.
– Отдай его мне… – хрипло произнёс Игорь. – Отдай. Тебе он всё равно не нужен.
Я смотрел и смотрел в бездонные стёкла его очков, и, наконец, нащупал его взгляд. В нём было что-то холодное. Чужое. Инопланетное.
– Отдай телефон.
Машинально, я запустил руку на дно кармана джинсов. Нащупал телефон.
«Никому не отдавайте телефон. Никому и никогда. Ни под каким предлогом. Кто бы не попросил», – произнёс внутри меня чей-то вкрадчивый и настойчивый голос.
– Я не отдам телефона. – ровным голосом произнёс я в лицо Игорю, которое за эти несколько минут стало бледным. Безжизненным. Мёртвым.
Он молчал. Я чувствовал, что он мучительно борется с чем-то, или кем-то внутри него.
– Тогда, Костя, слушай. Ты мне – больше, чем враг.
«И эту фразу я уже где-то слышал. – подумал я. – В какой-то книге. Старой книге».
Игорь механически поднялся с полки, рывком натянул шорты, застегнул молнию и лёг на подушку. Лицом к стене.
Я совершенно ничего не понимал.
– Игорь, Игорёк, что с тобой такое? – зашептал я. – Успокойся, пожалуйста. Твоё состояние меня пугает.
Я положил ему руку на плечо. Оно было, как лёд. Как замёрзший железобетон саркофага над Четвёртым и Последним Фараоном, под которым продолжалась какая-то невидимая невооружённым взглядом жизнь.
Игорь рывком сбросил мою руку и произнёс:
– Ещё раз меня тронешь – я вызову начальника поезда. Я не шучу.
«Он не шутит» – отдалось эхом в голове.
Меня вдруг разобрала страшная, испепеляющая, лютая злоба.
– Я враг, значит, да? Враг? А ты… Ты знаешь, кто ты тогда такой!

<…>

Игорь, всё это время, пока я, не помня себя, орал во весь голос нечеловеческую матершину, большую часть из которой впервые в жизни, лежавший лицом к стенке медленно поднялся и отвесил мне звонкую пощёчину. Потом рухнул, как подкошенный, перевернулся на живот и начал беззвучно рыдать, поднимая время от времени голову, чтобы вытереть слёзы. Проштемпелёванная наволочка с треугольными надписями «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья» на моих глазах намокала от Игоревых слёз.
– Да ну тебя на..., с... п...ская! – рявкнул я и выбежал в тамбур, где, на счастье, никого не было. Только там я смог перевести дух. Поезд опять подъезжал к какому-то полустанку среди бескрайних полей. Я не заметил, как скурил сигарету, вторую, третью. «Вот тут мы только что стояли, курили, а потом он обнял меня… милый… милый Игорь, Игорёчек, Игорёночек! Звёздочка моя! Солнышко! Львёночек ты мой, тигрёночек! Рысенька!»...
Я сел на корточки и во весь голос надрывно зарыдал. Слёзы катились в три даже не ручья, а океана, градом, градом, свинцовым градом чеченских пуль, пронзающих моё сердце. «Per Aspera Ad Astra» – вспомнилось мне из одной из новых книг Крапивина. Я колотил кулаком по железной стенке, по дверям, выбил лампу, а потом разбежался и с размаху врезался головой в стекло двери тамбура. Посыпались осколки. Со лба стекала кровь.
«Может быть немножечко больно…» – вспомнил я ласковые слова Игоря.
– Приложи подорожник, и всё пройдёт! – заорал я срывающимся на слёзы голосом. Я уткнулся в колени лбом, и плакал, плакал, плакал.
Если бы сейчас в тамбур вошла транспортная милиция, или даже сам начальник поезда – живыми им отсюда было бы не выйти.
Вагон дёрнулся. Заскрипели колёса. Цепляясь руками за тёплые, прогретые крымским солнцем стены тамбура, я кое-как поднялся и высунул окровавленную голову в разбитое окно. Мимо проплыло небольшое здание вокзала. Часы показывали полночь. Над карнизом тянулись шеренгой буквы «ВАЙМАН».
«Вайман – подумал я. – Вай, ман… Why, man!»...
Осторожно, чтобы не пораниться об острые осколки, я высунул голову из окна и вошёл обратно в вагон.
«Вряд ли теперь получится что-то уладить» – думал я, медленно шагая к купе. – Неужели это всё взаправду? Нет, этого не может быть! Это сон! Дурной сон!».
– Игорь, это сон!.. – закричал я, вбегая в купе.
Игоря в купе не было.
– И-горь!!! – заорал я, выскочив в коридор. Никто не откликнулся.
Не помня себя, я побежал к проводнице. Все двери были открыты. Ни в одном купе не было пассажиров.
Проводница мешала чай в серебристом подстаканнике.
– Скажите, такого парня в белых шортах не видели?
– Как не видела? Сошёл ваш друг в Ваймане. Мокрый весь, красный, взъерошенный. Что у вас там произошло?
– Да из-за девушки поругались, – сказал я. – А он разве не до Горловки ехал? – спросил я, удивлённо.
– Да нет… Вот и билет его. – и она достала из пачки лежащих на столе билетов один. – Смотрите сами.
Поднеся билет поближе к глазам, я прочитал: «Начальная: Симферополь – Конечная: Вайман-пересад. Луговой=ИВ. Билет полный». «П...ец полный», – подумал я.
– Спасибо… – пробормотал я, отдал билет проводнице и поплёлся, совершенно опустошённый, в своё купе.
– Не беда, помиритесь! – сказала проводница вслед.
«Помиримся...», – подумал я.
Сев на место Игоря, я положил голову на руки, облокотясь на стол и провёл в такой позе добрых полчаса. Потом встал и крутнул рукоятку вагонного радио под рамой. Щёлкнуло.

– Наш уголок нам никогда не тесен, –

наполнилось купе красивым мужским баритоном. –

Не уходи! Ещё не спето столько песен!
Ещё звучит любовью каждая струна!
Не уходи! Ещё не спето столько песен!
Ещё звучит любовью каждая струна!

– Мы передавали для заведующего кафедрой журналистики Ялтинской химфармации имени Матроса Кошки Александра Сергеевича Колуева песню Петра Лещенко в исполнении Эжена Лищенко «Не покидай!».
Что-то не слышал я ни на одной из своих четырёх виниловых пластинок Лещенко этой песни. Кто такой Эжен Лищенко – я тоже услышал впервые. Да и пение походило скорее на творчество Пьероши.
– Курортна-я-волна! – донеслась из динамика радиовставка.
– Продолжаем нашу передачу по вашим заявкам «Вечерний Квартал», – сказал диктор-ведущий. – На наш пейджер пришло такое сообщение...

Хикару

мальчики, ну напишите уже что-нибудь милое, красивое, не похабное, чтобы герою можно было сопереживать, радоваться и плакать вместе с ним, видеть как он меняется, о чем думает, что чувствует. Напишите красивым легким слогом, а мы все с удовольствием почитаем :)

Хикару

Только ужасный сочинитель способен лишить ребенка мечты. И за что курицу убили? Яйца не золотые были? Ну одолжила ненадолго у железного дровосека, смертная казнь несправедлива :) нельзя трогать птиц! Они такие милые...
сюжет незаконченный, кто-то должен докончить сказку :) напишите продолжение :)

EnzoMatrix

Ха! Это кто тут критику наводит? Костанеда, А.П Чехов или Лев Толстой?

Нормальная сказка. Прикольная и со смыслом)
К Чеширскому Коту - пиши еще у тебя интересные истории! А на Хикару внимания не обращай, она просто дура

_________________
Дети! Устраивать Армагеддон может быть опасно. Не пытайтесь повторять это дома.